КантСтраница 2
Для восприятия прекрасного необходим некий отрешенный от практического разума вкус. Вы видите прекрасное каким-то, так сказать, внутренним оком, ваше сердце, ваш ум отрешены от всего, что так или иначе может повлиять на вашу способность суждения, отрешены от всех практических интересов, пользы, добра и т.п. Это чистое, «незаинтересованное» созерцание. Вы наслаждаетесь только «формой» прекрасного. Велика миссия гения. Он творит свободно. Ничто не должно и не может подавить его свободы.
Это все чистейший идеализм. Однако если взглянуть глазами Канта на долг художника, создающего эстетические ценности в условиях социальных противоречий, то призыв философа к творческой свободе гения станет выглядеть по-иному.
Дорогою свободной
Иди, куда влечет тебя свободный ум,
Усовершенствуя плоды любимых дум,
Не требуя наград за подвиг благородный.
Так Пушкин поэтически сформулировал кантовский принцип свободы гения. Все зависит от исторических условий. В крепостнической России это звучало революционно. В феодальной Германии XVIII века теория Канта о свободе гения, облеченная в условную, абстрактную терминологию, звала художника к нравственному подвигу во имя правды, во имя высших этических задач.
На смену философскому дуализму Канта пришел субъективный идеализм Фихте (1762–1814).
Перед нами старый берклианский идеализм, с которым мы уже встречались в начале XVIII в. в Англии. «Мир есть не‑Я, созданное нашим Я».
Фихте отверг кантовскую «вещь в себе», он хотел слить воедино мир и человека, ликвидировать кантовское противоречие между субъектом и объектом и пришел к отрицанию реальности объективного мира. Мир – всего лишь порождение нашего сознания.
«Какое нахальство! – восклицали добрые люди. – Этот человек не верит, что мы существуем, мы, у которых больше мяса, чем у него…» Дамы спрашивали: «Верит ли он по крайней мере в существование своей жены?» – «Нет? – И госпожа Фихте это переносит?» – писал с убийственной иронией Генрих Гейне.
Отводя в своей философии такое большое место волевой деятельности личности (в сущности, противопоставляя «я» личности всему остальному), Фихте объективно немало содействовал активизации общественного сознания. Цели его философии оказались в данном случае противоположны целям берклианского идеализма. «Я жрец истины, я служу ей, я обязался сделать для нее все – и дерзать, и страдать», – заявляет он.
Фихте восторженно принял французскую революцию, он активно борется за свободу мысли («Попытка содействовать исправлению суждений публики о французской революции», 1793; «Востребование от государей Европы свободы мысли, которую они до сих пор угнетали», 1793).
В духе французской просветительской мысли Фихте рассуждает о социальных задачах: «Цель земной жизни человечества (Фихте не отрицал потусторонней жизни) состоит в том, чтобы устраивать свою земную жизнь свободно, согласно разуму».
В дни, когда создавалась философия Фихте, в этих высказываниях звучали революционные нотки, и только их слышали люди, жаждавшие социальных преобразований. Бунтующий, беспокойный философ был на дурном счету у церкви и правительства.
Французская революция и Гегель. Вершиной немецкой классической философии стала философия Гегеля (1770–1831). Она создавалась уже в XIX столетии («Феноменология духа», 1807; «Наука логики», 1812; «Энциклопедия философских наук», 1817, и т.д.) и потому выходит за пределы настоящей книги. Нельзя не отметить, однако, здесь, что и философия Гегеля явилась своеобразным откликом на события революционных лет Франции. Она в области мысли делала то, что французская революция совершала в социальной действительности.
Гегель признал великую созидательную миссию революции: «Французский народ купелью своей революции был освобожден от множества учреждений, которые человеческий дух оставил за собой, как свою детскую обувь, и которые поэтому отягощали его и еще отягощают других, как безжизненные цепи»1.
Гегель еще в молодости восторженно писал о прогрессивном характере истории, о том, что человечество идет вперед, освобождается от пут тирании для света свободы и что прекрасен этот свет.
«Я думаю, что нет лучшего знамения времени, как то, что человечество относится к самому себе с уважением; это служит доказательством того, что исчезает тот ореол, которым окружены главы притеснителей и земных богов. Философы приводят доказательства в пользу этого достоинства, народы сумеют проникнуться сознанием его, они будут не требовать, а сами возвращать и вновь присваивать себе свои попранные права». Гегель поднимается до высокой патетики, говоря о светоче свободы: «Я снова и снова призываю побеги жизни: «Стремитесь к солнцу, друзья, чтобы скорее созрело спасение человеческого рода! Что из того, что нам препятствуют листья и ветви! Пробивайтесь к солнцу!»2
Похожие публикации:
Языковая личность писателя
В последние десятилетия многие лингвисты в своих работах обращаются к анализу роли человеческого фактора в языке, эта тема рассматривается в связи с изучением картины мира. «Понятие картины мира относится к числу фундаментальных понятий, ...
Особенности поэтики баллады «Узник»
Поздняя оригинальная баллада «Узник» написана в 1819 году, напечатана в феврале 1820 года в журнале «Невский зритель». Сюжет взят из элегии французского поэта Шенье «Юная узница». В балладе присутствуют элегические черты: грусть, уныние, ...
Пушкин
А.С. Пушкин
Пушкин (Александр Сергеевич) — величайший русский поэт, род. 26 мая 1799 г., в четверг, в день Вознесения Господня, в Москве, на Немецкой ул. О своих предках по отцу он пишет в 1830—31 гг.: «Мы ведем свой род от прусского вых ...