Библейские аллюзии в ранней прозе Р. КиплингаСтраница 1
Р. Киплинг принадлежит викторианской эпохе. Это время, когда Библия была частью массового сознания. Знание библейских сюжетов означало принадлежность к западной цивилизации. Члены англо-индийского сообщества чувствовали это. Они болезненно воспринимали свою «оторванность» от метрополии и всеми силами пытались сохранить с ней духовную связь. В том числе и при помощи религии. Поэтому вполне естественно, что ознакомление с Библией было обязательным элементом воспитания всех юных англо-индийцев. И как бы они к этим занятиям не относились, библейские сюжеты были им хорошо известны.
Киплинг использовал это общее культурное поле, когда необходимо было описать ситуацию и одновременно охарактеризовать персонаж. В наиболее краткой форме это позволяла сделать аллюзия. Под аллюзией понимается стилистический прием намеренного упоминания в тексте А текста В на различных языковых уровнях (слово, словосочетание, предложение), целью которого является провоцирование у читателя параллели ситуации А с ситуацией В, и, таким образом, приращения смыслового контекста В к смысловому контексту А.
Вслед за А. Г. Мамаевой мы будем разделять аллюзии на доминантные и локализованные1. Под доминантными аллюзиями понимаются аллюзии, которые направляют читательское восприятие на соотнесение эпизода / героя текста В с текстом А в целом, тогда как локализованные ограничены соотнесением только с определенным отрезком текста А.
Киплинг использует библейские аллюзии не слишком часто. Лишь некоторые из его героев «украшали» свою речь аллюзиями на библейские сюжеты. Например, миссис Хоксби и ее подруга – миссис Маллоув. Они с удовольствием разнообразят собственные монологи цитатами из текстов библии. Так, миссис Хоксби в рассказе о юноше, едва не попавшем в пожизненный любовный плен к женщине, явно его использующей ради собственного тщеславия, заметила, что, очевидно, над мальчиком тяготеет проклятие Рувима, раз эта недостойная так легко завладела им. Можно предположить, что она имела в виду «Проклят, кто сделает изваянный или литой кумир» – проклятие, которое один из представителей колена Рувима произнес по указанию Моисея перед переходом реки Иордан (Втор., 27:13-15). Миссис Маллоув очень аккуратно напоминает своей подруге о реках Аване и Фарфаре, чтобы уберечь ее от явно бессмысленной затеи устройства салона: у нее ведь и так есть поклонники, которые приходят к ней. Упомянутые реки – это эпизод из 4-ой книги Царств (4 Цар., 5:12). Миссис Хоксби упоминает строку из Книги притч Соломона, обосновывая право смеяться в лицо человеку, слишком по ее мнению глупому, чтобы с ней заговаривать (Прит., 26:5)[11].
Известные имена и ситуации очень удобны, они помогают избежать дамам пространных объяснений. Но они также позволяют читателям составить свое представление о собеседницах. Скажем о том, что героини довольно образованны, поскольку говорят о не очень известных эпизодах из Ветхого Завета, но, что еще более важно, только упоминают их, как принято у людей из высших слоев.
Рассказчик большей части историй об англо-индийском Обществе тоже с удовольствием ссылается на библейские сюжеты. Так, рассказывая об ухаживании своего приятеля Стрикленда за будущей супругой, рассказчик вспоминает об Иакове, который служил у отца Рахили, чтобы взять ее в жены – так ссылка на библейский сюжет подчеркивает сложность этого предприятия (Быт., 29). И действительно, герою пришлось нелегко: ему пришлось одеться слугой и провести весь свой отпуск вместе с другими работниками, лишь бы быть ближе к любимой.
Еще один пример использования библейской аллюзии, который предоставляет герой-рассказчик, обнаруживается в истории о его знакомом чиновнике по имени Ресли. Человек этот в высшей степени компетентный работник департамента. Если вы признаете его профессионализм, вы – не чужак в этом Обществе, вы – либо его полноправный представитель, либо, в крайнем случае, вас приняли в свой круг. Но этих пространных рассуждений о своих / чужих рассказчик искусно избежал, использовав одно слово «Шибболет», предполагая, что читающей публике знаком этот эпизод из Книги судей (см. Суд., 12:6).
Упоминание библейских героев мы найдем и в рассказе «Бизара из Пури». Но случай здесь несколько иной. Упоминая о Соломоне и построенном им храме Астарты (3 Цар., 11:1-5), рассказчик не характеризует ситуацию, а дополняет ее, напоминая, что мужчины в древности совершали неправильные с точки зрения нравственности поступки, когда речь шла о любви к женщине. Даже мудрейший этой участи не избежал, что же говорить о каком-то англо-индийском чиновнике средней руки[12].
Дополнительную же функцию выполняет и упоминание Судного Дня и Архангела Гавриила в рассказе «На городской стене». В предшествующем абзаце рассказчик довольно ясно высказывается о высшем руководстве Империи. А затем он, дополняя описание, замечает, что эти чиновники и в этот День будут издавать совершенно бессмысленные директивы, а кое-кто и просто возьмет да и арестует самого Архангела, если, скажем, он вдруг не сможет протрубить начало Страшного Суда.
Похожие публикации:
«Вечерние огни»
Наверное, именно то, что Фет-поэт был так мало похож на Фета-человека, позволило совершиться чуду: в 80-х начале 90-х годов появились четыре выпуска поэтической книги «Вечерние огни». Она была написана немолодым провинциальным помещиком ...
Тема природы в лирике Фета
Стихи Фета о природе разнообразны, не похожи, но у всех у них есть общее: во всех них Фет утверждает единство жизни природы и жизни человеческой души. Вот одно из моих любимых: «Жду я, тревогой объят». Оно о тревожном ожидании любимой. В ...
Лирические произведения. Предмет и содержание лирики
Главное в лирике — эмоционально окрашенные описания и размышления. Воспроизведение же отношений между людьми и их поступков здесь не играет большой роли, чаще всего оно отсутствует вовсе. Лирические высказывания не сопровождаются изображе ...