Неомифологизм как прием создания маски автора

Страница 1

Маской автора принято считать средство удержания внимания реципиента, испытывающего трудности при прочтении постмодернистского текста. «Именно она является тем камертоном, который настраивает и организует реакцию имплицитного (а заодно и реального) читателя, обеспечивая тем самым необходимую литературную коммуникативную ситуацию, уберегающую произведение от коммуникативного провала».

Протагонист в романе меняет свое вызывающее определенные нежелательные коннотации имя «Вавилен» на «Владимир» для более успешного подъема по карьерной лестнице (метафора подъема на Вавилонскую башню). Герой как актор призван нарратором создать о себе лично полезный миф, отразив подобным образом аналогичные действия автора текста, стремящегося к тому же.

К рекламе романа В. Пелевиным прибавляется позиционирование читателя в смысле явного навязывания последнему выгодного для повествователя образа автора. Например, писатель опровергает доминирование личных впечатлений при создании романа, отказываясь от признания правомерными попыток соединить реального писателя и героя романа в одно лицо. «Копирайтером я работал, было дело, но телевизор не смотрю. У меня даже нет антенны, она в трех местах перерублена». То же касается объяснений по поводу насыщенности текста романа англоязычными лексемами и синтагмами. «Пелевин отлично говорит по английски, английские переводы своих книг редактирует сам.

– Где ты учил язык?

– Я его вообще не учил. Я ничего не учу. Я его просто знал. С самого начала». Вообще текст интервью, данного В. Пелевиным А. Добротворской намеренно и очень жестко «позиционирует» имплицитного читателя романа «Generation ‘П’».

Таким образом (что становится важным при определении принадлежности В. Пелевина к писателям-постмодернистам), создается миф об авторе, модель «неискушенного повествователя», принимающего современный миф за окончательную реальность (в целом следование советам из «Заметок на полях «Имени розы»» Умберто Эко; «программность» этого текста, действительно, дает основание утверждать, что В. Пелевин был с ним знаком). Идентифицирование с таким эксплицитным повествователем позволяет массовому читателю получать удовольствие от произведения, «чувствовать себя комфортно, даже мало чего понимая», предаваться «<…> привычным фобиям: страху перед сексом, перед неизвестными языками, перед умствованиями, перед тонкостями политической жизни…».

С образом имплицитного автора романа можно сравнить маску повествователя в тексте В. Курицына «Акварель для Матадора» (современный роман, ориентированный на как можно более широкую аудиторию). «Профессиональный литератор» публикует подражание современному русскому боевику, воспроизводя актуальные для последнего элементы поэтики – жесткая формульность, предельная подчиненность тропов развертыванию фабулы и т.п., – создавая образ (миф об авторе) писателя, которому свойствен релятивизм в отношении «традиционных гуманистических ценностей» («<…> маленькая птичка с веселым чик-чириком снимает с лианы и уносит в чащу вкусную соплю мозга»), неприятие чужого дискурса, например, «научного», поэтика со свойственными авантюрному хронотопу упрощениями в преодолении расстояний между «топосами» активного действия, наконец, обилием языковых и идеологических штампов («В дверях бесшумно возник маленький неприметный Козлов <…>» и тому подобное). Популярный роман В. Сорокина «Голубое сало» – уже не соц-артовский, как можно было бы ожидать от автора, но еще и не фантастический – удовлетворяет потребности ожидающих увлекательного чтива (линейное повествование, которое никак нельзя назвать имманентно присущим текстам В. Сорокина), разбавленного языковыми играми и претензиями на богоборческую позицию относительно корпуса всей предшествующей литературы (изобретение некоего русско-китайско-английского языка, которым говорят в России сравнительно недалекого будущего, пародийные стилизации под тексты Ф. Достоевского, Б. Пастернака, В. Набокова и др.). Сравним со мнением И. Кириллова о романе «Generation ‘П’»: «<…> нехитрая писательская закваска Пелевина сводится, в сущности, к двум основным факторам: к социальной проблематике и авантюрно-приключенческому ее изложению, – и новая книга демонстрирует это совершенно открыто».

Выбирая путь «импонирования читателю», В. Пелевин обвиняет в пагубном воздействии на общество телевидение и рекламу («человеку, читающему книгу», это будет приятно в принципе), рассказывает о наркотических ощущениях («субституте реального потребления галлюциногенов» для человека, их не потребляющего), вводит в структуру романа восточные мифы, показывает всю политику как фиктивный фарс, смеется над «новыми русскими».

Похожие публикации:

Сходство фельетона с сатирическим рассказом и их различия.
Таким образом, мы пришли к выводу, что фельетон очень близок художественным жанрам сатиры. Ближе всего он подходит к сатирическому рассказу, так что порой становится очень трудно отличить один от другого. Примером тому могут служить ранни ...

Страницы жизни Ф. И. Тютчева
Первой биографической чертой в жизни Тютчева, и очень характерной, сразу бросающийся в глаза, представляется невозможность составить его полную, подробную биографию. Однако ж, несмотря на скудость внешнего биографического материала, мы вс ...

Нереализованное право свободы
Смирившись с грандиозным языческим злом в нашу постхристианскую эпоху, мы на уровне своего повседневного бытия, бытьишка, сами того не сознавая, не можем ничего кроме зла и выбирать… А кто-то внутри нас плачет и не согласен… А. Кучаев “З ...